– Слышишь, сынок… – медленно прошептала мать.
Ей давалось трудно каждое слово. Болезнь медленно вытягивала из нее жизнь. Лежала в постели исхудавшая, сухонькая. Михаилу казалось, что это не его мама . С детства помнит ее высокой, крепкой, улыбающейся. А тут…
– Сын, прошу тебя, не бросай Лиду… Нужно за ней приглядеть. Что поделаешь, ну не такая она, как все… Но она наша… Обещай мне… – мать крепко схватила Михаила за руку (и где только силы взялись?!).
Сын при ее словах неприятно поморщился. Невольно взглянул на старшую сестру, которая всегда была себе на уме. Сидела в уголке, играла куклой, хотя было уже под сорок лет, улыбалась, будто здесь праздник какой-то приближается, а не скорбь по уходящей маме…
У Михаила были деньги, бизнес, Мерседес, огромный дом…
Но в этом доме не было места Лиде. Её боялись дети, сторонилась жена, называя «умалишённой». Хотя сестра была тихая, скромная, никого не трогала.
– Ну… знаешь… У меня же семья… а Лида… ну… – начал что-то лепетать, высвобождая руку из маминой крепкой хватки.
– Сын, отчий дом будет тебе… А ей я приобрела трехкомнатную «хрущёвку».
– Где ты взяла деньги?! – Михаил с женой встрепенулись от такой новости. Переглянувшись между собой, даже повеселели.
– Учительницу старенькую доглядела… Я ей есть носила, лекарства… Жалела её, добрым она была человеком. Не думала, что перепишет на меня свою квартиру. Вот я её на Лидуню и оформила, чтобы уголок свой имела. А ты присмотри за ней… прошу… потом твоим детям или внукам будет… Кто знает, много ли веку ей Бог отмерил…
Попрощались с матерью.
Лида, вероятно, и не поняла, что осталась в этом мире круглой сиротой. Брат сразу забрал её в свой дом, а в той трехкомнатной «хрущёвке» затеял ремонт.
– Зачем Лидке такие хоромы? Поживет у нас. А там квартирантов поселим, – радостно делился своими планами с женой.
Таня сначала не против была, что сестра мужа будет жить с ними. Хлопот с ней не было. И целыми днями то в куклы играла, то свои вещи в шкафу перебирала – и постоянно улыбалась. Немного мороз по коже шел, когда наблюдала за ней. Ну хорошо, сегодня она спокойная, а вдруг завтра что-то стукнет в голову?
«Потерпи еще немного», – просил Михаил. А когда прошло полгода от маминого исхода, у знакомого нотариуса оформил на себя и родительскую трехкомнатную квартиру, и «хрущёвку». Подсунул Лиде бумаги – она и поставила какую-то закорючку вместо подписи.
С тех пор жизнь больной сестры превратилась в пекло
Пока Михаил пропадал на работе, его жена издевалась над Лидой. Обзывала, закрывала на целый день в комнате, не выпуская на улицу даже летом, давала ей кошачью еду, кричала, дергала несчастную женщину-ребенка, доводя до слез. А когда однажды влепила Лиде пощёчину, та так испугалась, что не удержалась… и полилось по ногам…
– Да ты не только рассудком обделённая, так еще и желтоструйка?! Мигом из моего дома, чтобы я тебя не видела!
Таня кричала во всё горло без умолку. Злая невестка бросила в пакет Лидины пожитки и вытолкала за ворота.
***
– А где Лида? Что-то её не видно, – вдруг спросил Михаил, когда ложился спать.
– Ушла восвояси! – с возмущением ответила Таня. И стала рассказывать, как его сестра наложила посреди комнаты кучу и закрылась в комнате. – Я едва её достучалась, отчитала немного. А она схватила сумку и убежала. Не буду же за ней гнаться. Нашлась принцесса-обиженка… – Таня презрительно надула губы.
Михаил онемел от неожиданности. Мгновение молчал, что-то прокручивая в мыслях, а потом сказал:
– Ну, ушла так ушла… – и стал смотреть телевизор. – Я в «хрущёвку» квартирантов пристроил, кстати.
Ночь оказалась тяжелая. До утра не сомкнул глаз
Все думал о Лиде. Где она? Куда пошла? Она, как трехлетний ребенок , совсем не приспособлена к жизни. Только когда за окном засветало, провалился в сон. И привиделась мама…
«Я просила тебя, сын…» – лёжа в деревянном ящике, она с укором трясла пальцем.
И этот сон раз в неделю, а все-таки снился. Мучил, терзал, высасывал все соки… Выдержать этих душевных мук Михаил уже не мог. Через два месяца, как ушла Лида, набрал мамину подругу, свою крестную: может, она что знает о сестре?
– Что, Мишка, совесть загрызла? – вместо приветствия прошипела тетя Оля. – Хорошо, что я в тот день к твоей маме шла, так там Лиду и застала. Побитая, перепуганная. До сих пор не могу понять, как тот несчастный ребенок забрёл в такое место?! У меня она, у меня. Присмотрю я за ней, и квартиры мне ее не надо. А ты живи со своей совестью. Молись, чтобы при разуме и на своих ногах век дожить!
– Ой, тётка, хватит вам уже!.. – поморщился Михаил и бросил трубку. И облегченно вздохнул: сестра пристроена, можно дальше спокойно жить и не мучиться.
Лиды не стало буквально через каких-то два месяца. Её забрала та же болезнь, что и маму. Брат на церемонию прощания не пришел – много хлопот по бизнесу…
С тех пор прошло десять лет. Михаил бессильно лежит на кровати и стонет. Болит все тело, а больше всего ноет душа. К нему в комнату не заходит жена, она давно за стенкой с новым кавалером живёт. Не видит Михаил и взрослых детей. А если те и навещают, то брезгливо морщатся: «Опять насмердел…» Михаил, как и его кровная родня, медленно таял…
И вот как-то зашла жена, подсунула ему бумаги: «Поставь подпись, надо порядок с бизнесом навести…» Бессильной рукой черкнул. Пригляделся потом – а это дарственная на дом. Поздно, подписал себе приговор. А во второй раз – отдал права собственности на фирму. Вот тогда вспомнил и маму, и Лиду. По его осунувшимся от болезни щекам катились слезы.
«Простите… простите…» – шептал про себя.