Много раз я слышала: “В паре всегда один любит, а другой – позволяет себя
любить”. Даже если эта пара – родитель и ребенок. Любящие родители в
старости оказываются в одиночестве, а эгоисты – окружены вниманием своих
детей.
любить”. Даже если эта пара – родитель и ребенок. Любящие родители в
старости оказываются в одиночестве, а эгоисты – окружены вниманием своих
детей.
Глядя на эти парадоксы жизни, я недоумевала: что это за несправедливость?
Почему взаимность такой редкий гость в наших краях?
Почему взаимность такой редкий гость в наших краях?
Потом я поняла, что все не совсем так.
Чем больше я наблюдала за людьми, тем больше видела в отношениях именно
взаимность – как ты, так и к тебе, но с оговорками. Невозможно всю жизнь
любить равнодушного и отталкивающего человека, кем бы он тебе не
приходился.
взаимность – как ты, так и к тебе, но с оговорками. Невозможно всю жизнь
любить равнодушного и отталкивающего человека, кем бы он тебе не
приходился.
Невозможно уделять внимание тому, кто сам душит своим вниманием.
Но, давайте вернемся к вопросу, который я задала в заголовке статьи. К
каким родителям тянутся взрослые дети?
каким родителям тянутся взрослые дети?
Моя соседка говорит: “Дети ко мне не совсем тянутся. Что-то я, значит,
упустила, в их воспитании…”
упустила, в их воспитании…”
А может, упущения были не в их воспитании, а в собственном? В личном
восприятии мира?
восприятии мира?
Франц Кафка говорил: “Тот, кто сохраняет способность видеть прекрасное – не
стареет”.
стареет”.
Я, вспоминая эти слова, выходила на улицу и любовалась цветущими деревьями.
Или листопадом. Или падающим снегом. Если я вижу прекрасное, значит, жить
мне долго? И старость не страшна?
Или листопадом. Или падающим снегом. Если я вижу прекрасное, значит, жить
мне долго? И старость не страшна?
А позже, читая книгу Василия Аксенова “Остров Личность”, до меня дошла
истинная суть этих слов.
истинная суть этих слов.
Писатель вспоминал:
…Едва ли не главный праздник моей жизни – это когда я в 76-м году повез
мою маму, Евгению Семеновну Гинзбург, в Париж, который она с детства обожала
– и в котором ни разу не была. Да она вообще, кроме Колымы, мало где
побывала.
мою маму, Евгению Семеновну Гинзбург, в Париж, который она с детства обожала
– и в котором ни разу не была. Да она вообще, кроме Колымы, мало где
побывала.
Маме было 72 года, она была больна, облучалась в онкологии. Из Москвы не
выпускали, но помог редактор “Литгазеты”. Спросил – эмигрируете? Аксенов
ответил: “Бог с тобой, хочу маму врачам показать”.
выпускали, но помог редактор “Литгазеты”. Спросил – эмигрируете? Аксенов
ответил: “Бог с тобой, хочу маму врачам показать”.
Им оформили командировку.
Мама как раз получила гонорар за “Крутой маршрут” и щедро тратила деньги на
подарки родне, подругам и лагерным товаркам. Мама ожила.
подарки родне, подругам и лагерным товаркам. Мама ожила.
“Может, на юг поедем?” – спросила она. Аксенов взял подержанное авто и они
рванули в Ниццу.
рванули в Ниццу.
Евгения Гинзбург
Он был счастлив от того, что счастьем светилась его мать. Им не хотелось
возвращаться в Москву, там – холодно, больница… А здесь – кофе с пышной
сдобой, и кажется, что слова “смерть” не существует.
возвращаться в Москву, там – холодно, больница… А здесь – кофе с пышной
сдобой, и кажется, что слова “смерть” не существует.
“Это был сказочный подарок ей под конец жизни – подарок судьбы, такой
казалось бы, однозначно трагической и беспросветной” – пишет Василий
Аксенов.
казалось бы, однозначно трагической и беспросветной” – пишет Василий
Аксенов.
Женщины не стало через считанные месяцы, уходила она в праздничном
настроении.
настроении.
Любить что-то заочно, мечтать о чем-то даже в 72 года – это и есть тот
самый секрет вечной молодости, о котором писал Кафка.
самый секрет вечной молодости, о котором писал Кафка.
Аксенов летел в Париж не с больной старухой, он отправился туда с молодой,
цветущей девушкой, которая смотрела на город с распахнутыми глазами,
впитывала в себя каждый оттенок, каждый звук, восхищалась и
поражалась.
цветущей девушкой, которая смотрела на город с распахнутыми глазами,
впитывала в себя каждый оттенок, каждый звук, восхищалась и
поражалась.